Каприз Фортуны - Страница 2

Виктория улыбнулась и облегченно выдохнула.

И вот теперь Мануэлла шествовала по заполненному людьми залу в сопровождении двух громил, охранявших крайне безвкусный гарнитур с бриллиантами и изумрудами — постыдное, на ее взгляд, творение «Дома де Вальдерро». На ней было длинное, сильно декольтированное платье и туфли на непривычно высоких каблуках, которые немилосердно жали. На этом наряде настояла Виктория, так же как и на излишне ярком макияже. Раздраженная молодая женщина считала минуты до того мгновения, когда неприятная повинность закончится и она сможет избавиться от вычурных украшений, нелепой одежды, вернуться к себе в отель, принять пару таблеток аспирина и уснуть.

Внезапно Мануэлла замерла, моментально забыв о тесных туфлях. В противоположном углу зала она заметила мужчину, который буквально потряс ее. Высокий, атлетически сложенный импозантный блондин с пронзительным взглядом и ошеломляюще уверенной, властной манерой держаться. По спине молодой женщины пробежала дрожь, и она удивилась. Впервые в жизни мужчина подействовал на нее подобным образом. Ее определенно влекло к нему, влекло с огромной, почти неодолимой силой… Она попыталась отмахнуться от ощущения, даже разозлилась на себя за неуместные эмоции, но отрицать правду было бесполезно — незнакомец поразил ее до глубины души.

Поток публики медленно, но верно нес ее в его направлении, и она покорно следовала, как крысы за волшебной дудочкой Нильса, хотя и могла бы повернуть в другую сторону в любую секунду. Охрана расчистила бы ей путь. Вскоре уже Мануэлла оказалась настолько близко к незнакомцу, что могла бы коснуться его рукой. Ее охватило желание так и сделать — дотронуться до него… Боже, о чем это она думает? Чего хочет? Молодая женщина внутренне собралась и взяла себя в руки.

А мужчина, вызвавший в ней столь удивительный отклик, поднял руку и взглянул на часы. Мануэлла обратила внимание на широкую, сильную кисть, длинные пальцы с безупречно аккуратными ногтями — руки человека, который может выполнять самую сложную и тонкую работу. И в то же время весь его облик убеждал в том, что он в равной степени способен и выписывать чеки, чтобы эту работу делали за него.

О да, решила Мануэлла, пожалуй, выписывать чеки — его основное занятие. Высокомерный вид подтверждал ее подозрение. И еще взгляд, цепкий взгляд, которым он якобы небрежно скользнул по ее фигуре…

Молодую женщину толкнули сзади, и она едва не упала на мужчину. У Мануэллы перехватило дыхание, кровь тут же прихлынула к лицу… Что с ней происходит? Почему она так волнуется, так нервничает, почему… почему представляет себе сильное мускулистое тело незнакомца, скрытое под темным шелковым костюмом от Версаче?

Усилием воли Мануэлла подавила нежеланные, даже тревожные мысли, заставила себя повернуться и отправилась на поиски Виктории. Ее сестра, одетая не менее вычурно, чем она, но в еще более броских и более безвкусных изделиях «Дома», стояла в окружении охраны и нескольких мужчин.

— Дорогая, иди сюда! — воскликнула она, заметив Мануэллу. — Позволь господам как следует разглядеть наше изделие!

Та окинула Викторию яростным взглядом, хотя больше злилась на себя. Сегодня утром, увидев, что ей предстоит надеть, она хотела тут же отказаться, но уговорила себя, что должна уступить и немного потерпеть ради того, чтобы прекратить старинную семейную вражду.

И вот теперь Мануэлле уже не первый час приходилось носить и сносить не только позорный наряд, но и дискредитирующие ее и ее вкус ювелирные изделия, не говоря уж о масленых, сладострастных взглядах, устремленных на декольте. Вот и сейчас окружающие Викторию мужчины не сводили глаз с ее открытой груди, на которой сверкало бриллиантово-изумрудное колье невозможного, тяжеловесного дизайна.

— Все, с меня довольно. Я возвращаюсь в отель, — мрачно заявила Мануэлла, пытаясь отвернуться от ближайшего к ней потенциального покупателя.

— Что случилось? — усмехнувшись, спросила Виктория.

— Что случилось?! — Мануэлла едва не задохнулась от возмущения.

Она уже успела понять, что приглашение приехать в Барселону имело целью не только и не столько родственное примирение, сколько стремление Виктории привлечь ее к делам «Дома де Вальдерро» и в качестве совладелицы четверти предприятия, и в качестве талантливого ювелира. Троюродная сестрица хотела эксплуатировать ее дар в попытке оживить погибающий бизнес.

Но до сегодняшнего утра Мануэлле и в голову не приходило, что Виктория готова пойти на что угодно ради достижения цели, даже на самые сомнительные средства вроде этой отвратительной демонстрации.

— Что случилось?! — в ярости повторила Мануэлла. — Разве ты сама не знаешь? Да неужели ты не понимаешь, Виктория, что это публичное шоу дискредитирует меня как ювелира? Неужели искренне считаешь, что, если именно я представлю эти изделия, их начнут покупать? А уж что касается всех этих грязных взглядов…

— Опомнись, девочка, ты же говоришь о представителях крупнейших покупателей нашей продукции! — оборвала страстную речь Мануэллы Виктория. Голос ее стал холодным как лед, да и выражение лица было ненамного теплее.

— Мне все равно, — ответила Мануэлла. — Я возвращаюсь в отель, немедленно!

И, не дав возможности возразить, резко повернулась на высоких каблуках и двинулась в сторону примерочных, где намеревалась избавиться и от гарнитура, и от невозможного наряда.

Нет, этот мир бизнеса решительно не для меня, думала Мануэлла, проталкиваясь через толпу. Поначалу мысль о предстоящей презентации заинтересовала ее, но теперь ей больше всего хотелось уехать и оказаться в прекрасном доме с мастерской на первом этаже, где она занималась изготовлением изысканных украшений для небольшого круга в высшей степени состоятельных клиентов. Она никогда не давала рекламы, но слава о ней передавалась из уст в уста, и недостатка в спросе на ее произведения не возникало.